Утром я проснулась около шести. Мотька спала без задних ног. Вот и подходят к концу наши каникулы! Самые интересные каникулы в жизни! Сколько мы всего увидели, столько узнали, да еще сумели спасти человека. Ведь если бы у Арье в Москве обнаружили наркотики, ему грозило бы несколько лет тюрьмы. А теперь предстоит еще спасти Курицу, и это будет куда сложнее! Почему-то я была уверена, что гениальный по простоте Мотькин план на каком-то этапе может дать сбой, и тогда… Даже не хочется об этом думать.

В половине восьмого проснулась Мотька.

– Ась, – сказала она, едва продрав глаза, – а ведь это предпоследнее утро здесь. Как жалко! Я, конечно, по маме соскучилась, но уезжать неохота. И на Мертвое море мы не попали.

– Ничего, Матильда, мы с тобой спасем еще парочку банкиров и завалимся сюда на целый месяц! Что нам стоит?

– А что? В Москве этих банкиров, как собак нерезаных. Запросто спасем! Жалко, конечно, что Арье не банкир.

– Ну, что сегодня будем делать?

– А что в субботу тут сделаешь? Пойдем на пляж, погуляем, потом опять на пляж сходим, а вечером что-нибудь придумаем. Не знаю, как я теперь без моря жить буду! Я, наверное, в прошлой жизни рыбой была!

Когда мы завтракали, в кухню приплелся заспанный Володя.

– Бабы, вы, конечно, на пляж?

– Ясный перец!

– И не лень пешком туда тащиться?

– Не лень!

– А я, пожалуй, еще посплю! – и, отправив в рот сразу три печенья, он удалился.

Рано утром в субботу на улицах было совсем пустынно. Мы шли молча, наслаждаясь напоследок ласковым солнцем.

– Ой, Аська! Надо завтра не забыть в море монетку бросить!

– Интересно, какую монетку надо бросать, здешнюю или нашу?

– А давай по две бросим. Чтобы уж железно сюда вернуться!

– Хорошая идея! – засмеялась я.

Обычно оживленная, шумная улица Алленби была пуста. Все закрыто. Народу – никого. Даже у шука Кармель все словно вымерло.

– Ась, а может, нам Косте позвонить? – немного погодя спросила Матильда.

– Косте? Зачем? – удивилась я.

– Подстраховать Курицу!

– Каким образом?

– Ну, Костя отцу расскажет все (Костин отец – следователь РУОП), и даже если у нас ничего не выйдет и ее задержат, по крайней мере, будет известно, что она – жертва шантажа!

– Да ты что! Даже думать нельзя о таком варианте!

– Почему?

– Да потому, что пока Костя папе своему объяснит, пока папа с таможней свяжется… представляешь себе, чего Курица успеет натерпеться, не говоря уж о том, что Костин папа может вообще во все это не поверить, сама подумай, какие-то девчонки звонят из Тель-Авива, чего-то городят про наркотики…

– Ты права, я дура!

На пляже не было ни души. Мы с восторгом кинулись в воду. Потом вылезли и растянулись на песке. И вдруг услыхали голоса:

– Гляди, Клав, по-моему, те самые девчонки!

– Вроде да!

Я подняла голову. Неподалеку от нас расположились Клава с Томкой. На ловца и зверь бежит. Может, что-то интересное услышим. Дамы переоделись и довольно долго решали вопрос, идти ли им сейчас в воду или сперва немного пожариться на утреннем солнышке.

– Мотька, – прошептала я, – идем в воду, чтобы они не подумали, что мы за ними…

Мы вскочили и бросились в воду, делая вид, что не замечаем их. В воде мы издавали самые невероятные возгласы на несуществующем языке.

– Мотия, кармагель! – вопила я.

– Хора, лупендрон! Куша ботана мур?

– Мур! Мур!

Когда-то в раннем детстве мы с Мотькой обожали играть «в иностранцев». Мы часами могли нести всякую околесицу на якобы иностранном языке. Теперь это умение нам пригодилось. В жизни все может пригодиться, даже лупендрон.

Вскоре дамы тоже влезли в воду. Но абсолютно ничего интересного не сказали.

Потом, уже лежа на песочке, мы услышали:

– Клав, на каком языке эти девчонки болбочут?

– Да кто их знает, но вообще-то похоже на венгерский.

Мы чуть со смеху не лопнули. И вдруг Клава спросила:

– Томка, а ты к Марику на день рождения идешь?

– Не-а, я же завтра опять в Москву лечу.

– Разлеталась ты!

– Ой, не говори! Надоело до смерти! Но тут у нас такие дела творятся…

В этот момент я увидела, что по пляжу к нам направляется Аркашка. Сейчас он нас окликнет, и тогда все пропало… Я сорвалась с места и как дунула по песку! Подлетев к обалдевшему от моей скорости Аркашке, я зашептала:

– С нами ни слова по-русски!

– Понял! – отозвался Аркашка, окинув взглядом пляж.

Мы с ним не спеша направились к Матильде. По-моему, Аркашка положил на нее глаз.

– Шалом!

– Шалом!

Он бросил сумку на песок.

– Пошли в воду! – прошептал он.

Заплыв подальше, мы наконец могли поговорить.

– Я позвонил, мне Вовкина мамаша сказала, что вы на пляже, а Вовка дрыхнет. Предлагаю сейчас пойти ко мне, мои уехали в Беер-Шеву, так что мы с Маратом одни, хоть поговорить нормально сможем.

– А Марат – это кто? – спросила я. – Твой брат?

– Нет! – заржал Аркашка. – Это мой пес! Но он мне как брат!

– Погоди, чего мы с утра к тебе попремся, у нас сегодня предпоследний день, погода такая роскошная, давай лучше погуляем! – возразила Матильда.

– А может, еще позагорать, послушать, а вдруг что-то интересное услышим, – предложила я.

– Да они уже уходят! – воскликнула Матильда.

В самом деле, дамы плескались под душем.

– Тогда пока побудем здесь, – решительно заявила Матильда, – уж больно жалко от моря отрываться, а потом пойдем к тебе на часок.

– У меня в холодильнике здоровенная кастрюля компота! Из здешних фруктов – обопьешься!

– Холодный компот – это хорошо, – мечтательно сказала я.

– Тогда пошли сейчас, а потом можно будет сюда на великах приехать!

– Ой, здорово! – обрадовалась Матильда. – А сколько их у тебя?

– Два, мой и мамин. А третий у соседей возьмем. Покатаемся по городу, а потом опять можно сюда приехать. Принимаете программу?

– Принимаем!

Через полчаса мы добрались до Аркашкиного дома. В передней нас встретил Марат – редкой красоты доберман-пинчер. Черный с рыжими подпалинами, изящный и, сразу видно, умный. На кухне Аркашка налил нам по здоровенной кружке потрясающего ледяного компота, и мы уселись на балконе.